Ярко-алое - Страница 44

Но Канеко О-Кими, вместо ожидаемого ужаса, лишь задумчиво опустила глаза.

— Я могу понять, откуда пришло подобное впечатление. — Для нее разговор, как тот спор со Светланой, был всего лишь академической дискуссией, возможностью отвлечься от собственных мыслей. — Но я могу понять и владыку Садао. Представьте. Вы провели свой народ через страшную войну. Не нами начатую войну. Ненужную нам войну. Вышли из нее на проигравшей стороне, более того, неправой стороне. Спасли свою планету лишь чудом. А потом на долгие десятилетия оказались в осаде.

Рука высокородной госпожи описала изящный полукруг, будто иллюстрируя сказанное. Тимур прищурился. Он уже смирился с тем, что прочитать что-то по лицу дочери Фудзивара фактически невозможно. Пасовали даже детекторы лжи, отслеживающие физиопоказатели. Любые чувства и мысли вдовствующей Кикути скрывались за благожелательной и совершенно невнятной придворной маской. Но вот уже не в первый раз советник Канеко заметил, что, увлекшись, Кимико начинала «говорить» руками. В реальности или в любой из сетевых аватар кисти дамы-творца неизменно оставались гибки и танцующе-выразительны. Тимур принялся мысленно прикидывать, как составить самообучающийся алгоритм, который смог бы неосознанные ее движения проанализировать и научиться читать.

— Вы вынуждены были смотреть, как пытаются уничтожить ваш народ, вашу культуру, ваш дом. Забота о которых, замечу, является священным, самими богами возложенным на вас долгом. — Кими нарисовала кончиками пальцев в воздухе что-то возвышенно-почтительное. — Атаки шли со всех сторон — физические, экономические, идеологические. И вы столкнулись, в конце концов, с ненавистью собственного народа. С сопротивлением, которое, вы знаете — не подозреваете, знаете! — было изначально организовано внешними врагами.

— Вот прямо так и внешними?

— Первые повстанческие ячейки были созданы предшественником господина Джеффера. А последующие им оплачивались. Это доказанный факт, советник.

Ну… да. В принципе. Только вот результат сих выплат часто оказывался отнюдь не тем, что заказывался спонсорами.

— Владыке Садао было отчего отчаяться и начать подозревать в каждом диссиденте агента метрополии. Было отчего решить, что опора на верных и подавление недовольных — единственный способ сохранить внутреннее единство. Вариант, который он выбрал, называют едва ли не худшим из возможных. Политика репрессий и сословного разделения оказалась катастрофична, другого слова не подберешь. Но Кикути Садао не чудовище, которым его пытается представить сегодняшняя пропаганда. Я не могу одобрить его решения. Но я могу их понять.

Тимур опустил взгляд на свои переплетенные побелевшие пальцы.

Понять, да?

Он, надо полагать, тоже должен все понять. Например, зачем клану Хара потребовалось нападать на клан Кидо — внезапно, без объявления вендетты, едва вписываясь в рамки замечательной «древней традиции нашей культуры». Они, одновременно с традиционной битвой в Паутине, поступили менее стандартно: атаковали завоевываемую территорию в реальности, заблокировав доступ к сетям.

Тимур просто должен понять, что бригада ремонтников-пользователей, работавшая в этот день в Паутине Кидо, оказалась в зоне военных действий совершенно случайно. Что никто не пытался переформатировать их сознания, когда обрушивал один остров за другим в системном сбое. Смерти эти были объявлены несчастным случаем. И тем более случаен тот факт, что четверо из дюжины жертв принадлежали одной семье. Канеко.

Вполне понятно, что никто не стал карать Хара за неудачное стечение обстоятельств. Тем более что клан выплатил гильдии-подрядчику компенсацию. А гильдия, понятное дело, позаботилась, чтобы патриархи пострадавших родов получили определенную обычаем виру.

Гильдейский юрист-сетевик, после поднятого матерью Тимура шума, даже сам лично связался с вдовой, чтобы выразить соболезнования в связи с гибелью ее мужа. Предложил оплатить билет до любой планеты на имя Канеко Надежды и ее четырехлетнего сына.

Даже равнодушие прадеда, на которого негаданно свалилась забота о семьях погибших сыновей и внуков, можно понять. У старика не было ни сил, ни денег, чтобы нянчиться еще и с гордостью неуступчивой варварки, на которой вопреки родительской воле женился отец Тимура.

Ну и реакция работодателей, не желавших связываться с молодым врачом, выходящим из декретного отпуска, тоже вполне объяснима. Особенно если врач — иммигрантка во втором поколении, довозмущавшаяся до частичного понижения в правах и имеющая какие-то причины быть недовольной «нашей традиционной культурой».

К славянской диаспоре Надежда не обращалась, они вышли на нее сами. Помогли найти работу — диетологом в одном из центров жизнеобеспечения. Женщина, защитившая диплом по иммунным препаратам последнего поколения, добавляла глюкозу и поливитамины в системы питания. Гормональный хирург, способная с другого конца планеты через Паутину отрегулировать внутренний баланс пациента, работала почти исключительно в реальности, проводя рутинный обход капсул.

Тимур до сих пор помнил: темные залы подземных комплексов, уходящие вдаль ряды хрустальных колыбелей. Мама идет от одной спящей фигуры к другой, склоняясь над панелями управления, сверяя показатели. «Не отставай, Мурр!»

Труд такой считался на Акане не то чтобы неквалифицированным, а просто… не престижным. И вообще — работой второго сорта. Как раз для варваров.

Как там сказала высокая госпожа? «Подавление недовольных» и «политика сословного разделения». Вот именно это, надо понимать, она и имела в виду.