Ярко-алое - Страница 50

Когда добрались они до смотровой площадки, Тимур чуть притормозил, оглянулся.

— Лучше немного понизить яркость световосприятия, госпожа, супруга моя.

При создании Новосахалина использовались элементы естественных старотерранских пейзажей, но были они не так идеальны для человеческого восприятия, как принято думать. В солнечный день, заглядевшись на панораму, легко можно было получить ожог сетчатки.

Канеко выдохнул. Позволил коню сделать последние несколько шагов.

Бескрайней зимней сказкой открылась перед ними долина.

Бело-синие холмы, залитые слепящим солнечным светом. Темными топазовыми россыпями — леса. Молочными жилами пронизывающие их реки. О том, что под покровом этого снежного сна дышат жизнью горячие источники, говорили лишь струйки поднимающегося то тут, то там пара. В абсолютной тишине, казалось, можно было услышать мысли ками, что обитали в подземных реках и геотермальных озерах острова.

Тимур повернулся в седле, щурясь на восточные склоны. В хорошую погоду отсюда можно увидеть купола. Где же… А!

— Взгляните, госпожа моя.

Полыхнувшее слепящим солнцем золото.

Далеко внизу запели трубы и не очень слаженные голоса. Гордые добычей отряды подтягивались один за другим к месту сбора. Супругам Канеко тоже пора было туда, к делам и заботам. Тимур посмотрел в лицо высокородной своей супруги.

Губы ее были очерчены чем-то серебряным поверх ежевично-синего. Единственное контрастное пятно в безбрежной белизне — выразительная, подчеркнутая макияжем чернота глаз.

Внимание Кимико обратилось к звонкой многоцветной кавалькаде, что огибала их холм, спиралью стягиваясь к разбитому прямо на льду лагерю. Стремительными силуэтами бежали рядом с всадниками гончие псы, били крылья балансирующих на перчатках птиц. Звенели бубенцы да трубили победу охотничьи рожки.

— Вы чувствуете, госпожа? Тянет дымом. Если начали разводить костры, значит, гонки и стрелялки на сегодня подходят к концу. Начнется то, ради чего, собственно, и собирают сезонные охоты. Шашлыки, сплетни и большая политика.

Супруги повернули коней. Покидая смотровую площадку, Тимур обернулся, ловя последний золотой отблеск. Жена его смотрела только вперед.

Медвежатину советник Канеко не любил, поэтому шашлыки в этом году оставили его равнодушным. Зато на сплетни и политику жаловаться не приходилось. И того и другого с головой хватило бы на дюжину позабывших свое место полуварваров.

Тимур балансировал тарелкой с мясом, делая вид, что внимает поучениям анклавных старейшин. И даже умудрялся в нужных местах серьезно кивать. Надо признать, терпеть нотации стало гораздо проще с тех пор, как сын безродной переселенки, не имеющей в анклавах даже дальней родни, превратился в господина тайного советника. Старцы в деталях припоминали, как в таком-то году некий хулиган (в описании аватары фигурировали мультяшные кошачьи уши и длинный полосатый хвост) запустил в заповедное озеро чудо-юдо собственного изготовления.

Тимур казус сей тоже помнил. Творение вышло — чудесатее не придумаешь. Помесь ерша с богомолом, но на базовой схеме конька-горбунка.

Картина преступления была такова.

В самый разгар веселья сия дворняга от программирования взламывает лед и предстает пред нетрезвые очи честной компании, которая как раз поднимает тост за полученные от правительства «льготы и дотации» (но кто сейчас вспоминает о деталях?) С воплями: «Коллаборационисты! Буржуи! Почем родину продаете?» — чудо-юдо начинает рвать в клочья защитные системы. Успокаивается, лишь найдя по запаху рябчиков, приправленных ананасами, и с раскатистым: «В инте-ррресах! Р-рреволюции!» — утаскивает их обратно в прорубь.

Тимур первым готов был признать, что чувство юмора у него в детстве было весьма примитивным. С годами особой тонкости, увы, не прибавилось.

В монологе старейшины в очередной раз возникла пауза, которую Неко следовало заполнить покаянным кивком. И господин тайный советник поддакнул несколько рассеянно:

— Да, да, просто ужасно. — И машинально: — Кроме рябчиков. Рябчики оказались очень даже ничего.

— Тайный кулинарный архив Оленских, — мечтательно вздохнул Кирилл. — Пальчики оближешь.

Они понимающе переглянулись.

— Вот, вот, полюбуйтесь на современные нравы!

Староста (ослепительный красавец, золотые кудри стянуты резным обручем) вскинулся. Нравоучительно взмахнул палочкой яблоневого дерева. А заодно и нанизанной на оную сочной олениной.

— Молодой человек, пора уже повзрослеть. И остепениться. Слава великим ками, у вас хватило ума хотя бы жениться удачно. У госпожи в приданом должна найтись пара ежовых рукавиц — в высокородных кланах с самодурством, знаете ли, строго. — Златокудрый мастер от педагогики с торжественным видом кивнул. — Именно это я не устаю повторять всем, кто выражает сомнение в вашем выборе.

Ну еще бы он устал — после той суммы, которую Тимур перевел вчера на счет гордого блюстителя нравов. За последнюю декаду расценки в рядах «продавцов родины» изменились мало.

Господин советник, мысленно поставив галочку в списке запланированных на сегодня дел, раскланялся с собеседниками, направил стопы свои к помянутой всуе супруге.

Кимико сидела перед их шатром, среди брошенных прямо на медвежью шкуру подушек. Платье ее в отблесках костра обрело яркость и цвет. С чеканной точностью обрисована была темнотой белая фигура. Рядом изогнутой благородной тенью застыла борзая.

Вокруг высокородной княжны успел собраться небольшой, но уже определенный двор. Коренные новосахалинцы, коих он сегодня представил жене пару сотен, пока дичились, исподволь приглядываясь к залетевшей в их лес ледяной королевне. Вполне разумная осторожность: взгляд Киры Орловой, взявшей на себя неофициальную роль хозяйки охоты, обещал нарушителям приличий смертные кары. Те, кто не связан был жесткими обязательствами принимающей стороны по отношению к гостье, действовали чуть смелее.