Ярко-алое - Страница 52

Хлопок, вспышка, как от выстрела. Звуки рухнули вдруг на несколько октав вниз, замерли. Железный Неко провалился в боевой режим. Перевел дыхание. Отмена тревоги — это всего лишь костер с треском выпустил в небо облако искр.

Время осторожно возобновило свой бег. От внезапной встряски изысканные деликатесы комом встали в горле.

Перед тем как взяться за следующее блюдо, господин советник сделал паузу. Выпил воды. Потрепал за уши грациозную борзую, что ненавязчиво скользнула между землянином и высокородной госпожой.

Спокойно. Все пока что было спокойно. Поверхностная эта безмятежность буквально пронизывала морозную ночь. Только в глубине — нагнетаемое перед бурей, пока еще сдерживаемое напряжение. И оно на вкус Канеко было острее любого из отведанных сегодня блюд.

Глава 8

В китайской каллиграфии главное — это энергия, внутренняя сила кисти… Ведущую роль играет здесь чуткое осязание кистью бумаги… В японской же каллиграфии решающее значение имеет внешняя сила кисти-мазка, в ее языке главное — не осязание, не проникновение, а жест, танец.

С. Н. Соколов-Ремизов. Бумажный носитель. Старая Терра. Точная дата не установлена.

В день, когда Кимико закончила проект гильдии навигаторов, Тимур перекроил все свое расписание, чтобы остаться дома. Слишком редким зрелищем обещала стать интеграция нового острова в Паутину. Пропустить такое ради очередной конференции было бы кощунством.

Советник Канеко едва ли не впервые в жизни уделил внимание своему облику в реальном мире. Ками свидетели, насколько же легче загружать новый костюм в аватару! Одергивая непривычные рукава, Тимур отправился к назначенному часу в центральный зал поместья.

Столь же тщательно одетые и подтянутые охранники вынесли низкий столик для письма. Торжественно установили в центре зала. Тимур обменялся с самураями сдержанными поклонами и замер у перил.

Помещение было не слишком просторное — строилось оно все же не в виртуальности. Нависали каменные стены с высеченными еще при Кикути Нори монами. Пол рассекали четкие, головокружительно переплетенные линии сходящегося к центральной точке узора. Серость сводов нарушали лишь старинные флаги и штандарты — вышитые реликвии спускались из-под потолка напоминанием о том, что за изысканностью творцов Фудзивара стоят десятки вассальных им самурайских фамилий.

Кимико вошла из неприметной нижней двери, ничем не дав понять, что заметила оккупировавших галерею зрителей. Босые пятки мягко переступили через рассекающие пол линии.

В руках ее был поднос, на котором покоились тушь, кисти, выточенный из цельного аметиста светильник. Госпожа плавно опустилась на колени. Медленными ритуальными движениями развернула она свиток тонкой белой бумаги.

Лишь когда затрепетало пламя, Тимур сообразил, что и камень, и танцующий над ним огонь существовали только в виртуальности. Образы пронизывали миры насквозь, отражаясь в глазах смотрящего.

Древние, такие надежные стены терялись в игре света и тени. Медленно проступала за недвижимой их поверхностью вязь горящих знаков. Заточенные в камень иероглифы отражали ярко-алое зарево — и вспыхивали своим собственным, внутренним светом. Зал жил, дышал, помнил. Танцевал вязью пламени, страстей и слов.

В центре круга замерла белая, будто светящаяся изнутри фигура. Подняла легко сжимающую кисть руку.

На ней было светлое, перетянутое широким поясом кимоно. Тимур привычно остановил взгляд на талии — уже не такой тонкой, как раньше. Сверился с загруженным в библиотеку справочником. Вновь принялся сравнивать нормы по соответствующей неделе с последним отчетом о ее физическом состоянии. И снова сжал зубы, обнаружив, что часть показателей зашкаливает, а остальные удерживаются в рамках допустимого лишь плавающим в крови нано-коктейлем. Паника нарастала постепенно, с каждой неделей наступая на бастионы здравого смысла. Незаметно и неумолимо. Нелогично. Когда тело высокородной госпожи действительно взбунтуется против взвинченной вне всех пределов нагрузки, сигнал тревоги найдет его на другом конце планеты. Вот тогда можно будет начинать паниковать.

Если Кимико и заметила, что супруг в очередной раз залез в ее медицинские файлы, то ничем не выказала своего мнения. Высокородная выдохнула. И начала инсталлировать новое творение.

Поначалу происходящее казалось просто скольжением кисти над бумагой, задумчивым, отрешенным. Рука женщины двигалась плавно, вкладываясь, вчувствуясь в каждый жест. Чуть опустив веки, Тимур коснулся Паутины. Проследил, как тяжеленный информационный пласт скользит на предназначенное место вслед за рассекающей белизну антрацитово-черной линией.

Поворот, изгиб, смена точки притяжения — графический пакет будто провалился сам в себя, чтобы заполнить базовую программу красками и запахами реальности. Запястье повернулось в неверном свете, в алых отблесках движение кисти похоже на взмах крыла. Взлет черной линии! И расцветающий вулканами остров обрел центр тяжести. Собрался в единое целое.

Фудзивара О-Кими двигалась одновременно в реальности и вне ее, в бесконечности Паутины и в мире, существующем в рамках одного-единственного сознания. Обвались оно все обвалом, эту операцию было бы проще провести из полного погружения, или же, напротив, дистанционно. Но дурацкий ритуал требовал пересечения вселенных — и сейчас, наблюдая за танцем хрупких человеческих рук и сметающих все информационных потоков, Тимур не мог представить себе, что новый мир может рождаться иначе.